[theboondocksaints]

Спасибо всем, кто поддерживал меня и выслушивал вопли раненого бешеного тюленя, когда у меня ничего не получалось.

Jangwa

Орбита планеты Джангва
2396 г.

- Будьте готовы к яркому солнцу, на этой планете кроме песка, кажется, что ничего нет, потому будет достаточно сложно. Особенно вначале, - штабной психолог разрывает глотку уже не первый раз, а Ингольф уже не может точно сказать, сколько он переслушал лекций от этого мужика, пока они летели к этой планете.
Пока зависли на орбите, он не редко наблюдал в иллюминатор за этим песчаным гигантом – одна сплошная пустыня. Что в ней нашли АлКадовцы – единственное, чего так и не смог понять лейтенант, им рассказывали, что тут даже полезные ископаемые не так легко добывать. Оно понятно, с такими условиями никакая техника долго не продержится. Хотя, тут же Маккенна кривился с недоверием – если правительству надо, оно высушит эту планету при любых условиях. Это не их дело думать, потому что в такие моменты думать точно не хочется.
Надо просто выполнить свою работу.

Джангва.
2396г.
До прибытия сменного дивизиона 381 день.

Ингольф утирает пот, приподнимая собственную футболку за воротник и промокая тканью мокрое лицо. Еще вначале дня ты пытаешься быть чистым, так всегда, лишний раз не запачкаться и не порвать что-то, как будто тебя это спасет от всего того, что ждет потом. Просто так кажется. Психологически. К концу дня все просто безвольно развалились в казарме, не желая производить лишнее телодвижение. Отслужившие с улыбкой говорят, что скоро пройдет, нужна только акклиматизация, они радостно пакуют свои вещи и делятся с прилетевшими секретами выживания.
Никогда не смотреть на белый песок.
Никогда не надевать что-то одно – больше вещей, это помогает пережить жару.
Главное ничего темного.
И не пейте много, следите за балансом, потому что много жидкости в организме принесет только больше дискомфорта.
Они делятся своими маленькими секретами, избегая разговоров о количестве погибших в первое время, потому что именно вначале умирает больше всего, а дальше начинает косить уже по принципу «кто тут самый везучий». Некоторые парни записывают эти секреты, Маккенна же просто слушал, лениво следя за пропеллером вентилятора под потолком, он думал, что из-за этой жары не сможет спать.
Он был прав. Первая ночь утонула в бессоннице жажды, от стекающего пота постоянно казалось, что по спине что-то ползает, только к шести утра пилот смог ненадолго забыться.
Подъем в семь. Пора служить системе.

Джангва.
2396г.
До прибытия сменного дивизиона 370 дней.

За первые десять дней умудрились все выжить. Это довольно приятная новость, потому что такого практически не бывает, особенно если учесть, что боевых вылетов было уже больше двадцати. Нервная система практически устоялась, Маккенна даже стал спать больше пяти часов в сутки, если, конечно, эти пять часов для сна были. Помимо вылетов и постоянных учебных планерок, они умудрялись отдыхать. Ингольф решил написать письмо Меган, просто рассказать, что все в порядке, он не связывался с ней уже больше месяца, наверняка уже извелась вся.
- Ингольф! – старший лейтенант Патрик Мориган, он стоял напротив, широко улыбаясь и сжимая в руках мяч. Маккенна немного нахмурился, вспоминая, что еще дня четыре назад на базе мяча не было, видимо, делали вылазку в местное поселение, возле которого расположился их штаб. – Идем, разомнемся, нам не хватает как раз человека.
- Патрик, нас тут целый дивизион, я что-то сомневаюсь, что для игры в мяч не хватает людей.
- Заткнись и иди играй, - хохочет Мориган, кидая в младшего лейтенанта мячом. Несмотря на то, что Ингольф успел выставить руки, мяч все же чувствительно врезался в грудь. Бегать не хотелось, хотя солнце уже переливалось алым на западе, а жара спала градусов на десять – двигаться все еще не было никакого желания.
Импровизированное поле. Импровизированные ворота. Даже мяч оказался каким-то самодельным произведением «искусства». Маккенна пытался не обращать на такое внимание, но его, по сути, бесило тут все. Он всегда ненавидел такое количество солнца и тепла, а тут еще и песок всюду.
Впрочем, когда они разыгрались и уже не первый час, как оголтелые носились с подобием мяча напряжение значительно спало. Осталась только усталость, вперемешку со странными чувствами радости и беззаботности. И если бы это был обычный день на курорте, все бы было хорошо. В таких местах беззаботность и радость – плохой знак.
Когда стемнело, и не было видно собственных рук, что говорить о коричневой коже, из которой был сшит мяч – игра закончилась. Они, устало дыша, сидели под тентом. Компания то и дело взрывалась смехом и шутками, кто-то даже умудрился достать крепленое, пили из алюминиевых кружек, делая вид, что это чай и пытались не особо выдавать, что уже подшофе. Это довольно тяжело, когда двадцать тел пытаются одновременно рассказать что-то очень занимательное, и не просто перекрикивают друг друга, а еще и сочиняют дополнительные истории к рассказам своих товарищей. Маккенна сидел в самой гуще всего этого безобразия, поджав одну ногу и прикусив сигарету, он все же взялся за письмо для Меган. Ему, конечно, помогали, осыпав советами «что должно быть в идеальном письме для жены», он время от времени пытался всех заткнуть, но это было бесполезным занятием. Ему только подливали, говоря, что когда такие желания, то надо больше пить. Он пил.
«Здравствуй, Меган. Я живой» - так начиналось его первое письмо, Патрик с умным видом сказал, что это плохое начало для письма, но переписывать Маккенна не стал. Ее не интересовала служба, его чувства и детали условий для жизни, первое, что она должна была прочитать – он живой.
- Можно? – мягкий женский голос, не смотря на общий галдеж, довольно легко перекрыл весь балаган, от чего вся компания тут же уставилась на девушек, стоящих в стороне. Их было пятеро или больше, Маккенна тогда не запомнил, он смотрел на стоящую в центре девушку. У нее были волосы цвета меда и желтые раскосые глаза, которые подчеркивались острыми скулами и немного впалыми щеками. Не самая приятная внешность, можно даже сказать, но что-то притягивало к ней, и Маккенна не сразу смог отвести взгляда, что, конечно, она заметила. Акцентировать внимания не стали, их просто пригласили к столу. Когда Ингольф не смотрел на нее, он смотрел на фонари, о которые остервенело бились ночные мотыльки, пытаясь прорваться к желанному свету. Не смотреть на нее почему-то было болезненно, но уйти первым пилот не смог.

Джангва.
2396г.
До прибытия сменного дивизиона 304 дня.

Почти восемьдесят суток они находятся на этой планете, а уже больше десятка контейнеров с личными вещами погибших стоят запакованными в одном из ангаров – вскоре их отправят домой, к родным, с благодарственными письмами и медалями выданными посмертно.
Маккенна взялся написать письмо жене старшего лейтенанта Моригана, и теперь стоял рядом с его контейнером, сжимая информационный накопитель в руке и не решаясь его положить к остальным вещам товарища.
Всего пять дней назад Патрик еще руководил их звеном, а вот уже и нет человека. Не сильно-то, получается убиваться в подобных условиях, если честно. Ингольф всегда абстрагировался, потому, что если быстро не отойти от потери, то могут потерять и тебя. Но, положить носитель он так и не смог, просто хлопнул по крышке контейнера, как по плечу товарища, пообещав себе, что если выживет тут, то наведает его жену с дочерью. Он хотел сказать все лично – это будет правильно.

Джангва.
2396г.
До прибытия сменного дивизиона 275 дней.

«Здравствуй, Меган.
Что сказать, тут паршиво. Казалось бы, что дивизион – это много, только вот умирают именно твои близкие, почему-то. И делаем все правильно, и никто не ошибается. А день ото дня не легче, Меган.
Если честно, я устал. Не знаю о чем тебе писать. О том, что тут паршиво? Это было описано в красках в первых письмах. О том, что я хочу нормально пожрать? Это я тоже вспоминал. Кстати, недавно был в увольнении, ходил в поселение, что рядом с нами, купил тут тебе с Саймоном по мелочи, не знаю зачем, просто захотелось. А заодно поел нормального мяса. Точнее, я заплатил, как за нормальное мясо, а в итоге. Ну, ты знаешь о законе подлости, что я буду тут разводить мыло.
Опять не могу спать по ночам, вернулась бессонница, как в первые дни. Странно, я даже привык от того, что тут плавленый воздух и всюду песок. Был у дока, не переживай, он сказал, что это временно, выписал мне какие-то пилюли, я даже решил пропить курс, потому что тошно просто лежать в темноте и слышать как трещит пропеллер.
А если не писать подтекстом и не думать о том, что письмо проштудируют до того, как передадут тебе (срал я на их правила) – это ад, Меган. А в аду служить я не подписывался.
Хочу домой. Прости, что такое письмо, но я хочу домой и не могу молчать об этом. Странно, наверное, такое читать от взрослого человека. Но тут тяжело и каким бы суровым ты ни был, домой захочешь все равно. А меня еще и к уоренту одному приставили, теперь летаем в паре. Не хочу казаться самонадеянным, но может так этот пацан и выживет? Я вроде везучий, чтобы не сглазить.
Саймону привет, обними его за меня, но, наверное, не давай ему читать это письмо. Не хочу, чтобы он подумал, что я слабый.
Пока. Твой я.»

Джангва.
2396г.
До прибытия сменного дивизиона 260 дней.

Она сидела напротив, в очередной из вечеров, оказалось, что ее звали Вайле Месс – веймен, точнее чертовски красивая веймен. Кто-то опять смог протащить на территорию базы «горючее», конечно, никого не сдали, потому что расслабиться хотелось всем. В этот раз у Вайле был завязан тугой хвост, от чего Ингольф мог свободно рассмотреть ее красивую длинную шею. Особенно когда она вертела головой при разговоре, ему нравилось, как выступали сухожилия, спускаясь взглядом по ним, он мог рассмотреть острые ключицы, хрупкие плечи, которые девушка то и дело ссутулила, но от этого ее красота не пропадала. Вайле щебетала, рассказывая какую-то интересную историю, а Маккенна улыбался, понимая, что он совершенно не разбирает слов, которые она говорит, а просто смотрит на то, как шевелятся ее тонкие губы, как она поджимает носик и легко сводит брови. Вайле заканчивает говорить и толпа взрывается смехом, Ингольф понимает, что она смотрит на него в упор, и он тоже улыбается, смеяться не может – грудную клетку свело от участившегося сердцебиения, а с ней и все тело онемело.
Кто-то еще заводит свою историю, девушку отвлекают вопросами. Отвлекается и Маккенна – подхватывая свою алюминиевую кружку и залпом выпивая содержимое, чтобы скорее снять онемение. Начинаются какие-то движения, Ингольф хмурится и делает вид, что его тут нет, чтобы тоже не заставили двигаться, но, к его счастью, никому нет до него дела. Неожиданно Вайле оказывается рядом с ним. Она упирается спиной в стол, от чего Маккенна еще лучше может рассмотреть ее шею, ключицы и грудь. Вайле молча смотрит на него и растягивает губы в кошачьей улыбке, она сидит слишком близко, прижавшись бедром к его тазу – девушки так просто не садятся в такой близости. Пилот тушит сигарету, легко перехватывает девушку за кисть и тянет в общую толпу. Телодвижения оказались танцами и затеряться среди других, сейчас хочется больше, чем когда либо.
От Вайле пахнет пряностями и цитрусом, она с улыбкой рассказывает, что была сегодня на местном базаре и там продаются замечательные ароматические масла. Ингольф кивает, совершенно не понимая о чем она, он знает всего три типа масла: сливочное, подсолнечное и машинное. Но это не так важно, Вайле не надо, чтобы он знал, потому что он и не спрашивал, ей просто хотелось завязать с ним разговор.
У Вайле длинные тонкий пальцы, которыми она буквально впивается в голову Маккенны, обнимая его и прижимаясь во время танца. А кошачья у Вайле не только улыбка; повадки, гибкость и глаза – они тоже такие. Она вся, как кошка, даже урчит от удовольствия, когда пилот сильнее сжимает ее за бедра, прижимаясь к ней. Ингольф улыбается в ответ и просто смотрит, он знает, что для него дальше подобного ничего не зайдет. Ему хочется верить, что Вайле просто перепила и на утро она тоже больше ничего не захочет. Просто сейчас он не может отказаться от близости с ней.

Джангва.
2396г.
До прибытия сменного дивизиона 232 дня.

- Ты хотела меня видеть? – спрашивает Ингольф, поворачиваясь в сторону подошедшей девушки. Вайле мягко улыбается, тянется к нему и без предупреждений целует. За последние дни, они проводят каждый вечер вместе, не совсем, чтобы лично вместе, просто она стала постоянно приходить с подругами. Он улыбается ей, а Вайле кокетливо опускает глаза, демонстрируя свои длинные ресницы, прикусывает губу и мягко улыбается в ответ. От неожиданного жеста, Ингольф отступает назад и упирается тазом в какие-то ящики.
- Что-то не так? – отстраняется она от него, понимая, что мужчина достаточно холодно реагирует на ее близость.
- Я женат, - говорит Маккенна, он это произносит как приговор, себе или ей уточнять не стал.
- Брось, это не проблема, - отвечает с улыбкой кошки Вайле, подпрыгивая и обхватывая мужчину ногами, удобно упираясь коленями о ящики, она вновь его целует, запуская свои длинные пальцы в его выгоревшие сухие волосы. Маккенна вырывает голову из ее захвата, отворачиваясь в сторону. Вайле шипит, теперь как змея.
- Что не так? – яро спрашивает она, отходя от мужчины и ловя его взгляд.
- Я же сказал, что женат, - все так же твердо отвечает Маккенна. Ему жаль, что она подумала, что улыбки вечером или тот танец приведет к чему-то большему, для него это просто был способ расслабиться, снять напряжение. Для нее видимо, что-то большее – это и напрягало.
- О, вспомнил? – шипит она. – Может у вас и детишки есть?
- Сын, - зачем-то отвечает Ингольф, понимая, что это был риторический вопрос от слова до слова.
- Я рада!
Вайле взмахивает руками, отходя все дальше и нервно заправляя свою майку в штаны, Маккенна вновь отворачивается, привычным жестом потирая свою щетину, проводя пальцами по губам, куда его недавно поцеловали.
- Не злись, - говорит он, понимая, что только подкидывает дрова в костер.
- Я не злюсь, Маккенна, просто не могу понять, какого тогда черта ты раздеваешь меня глазами каждый вечер, если ты женат? Это тебе позволительно?
Он тяжело вздыхает, рука непроизвольно ложится на шею. Ему жарко, он устал – этой ночью был боевой вылет и сейчас Ингольфу меньше всего хочется решать проблемы с девушкой, которая для него, по сути-то, ничего не значит. То, что у него к ней влечение, никаких приоритетов в мире мужчины не давало.
- Чего молчишь? – торопит его Вайле, складывая руки на груди и упираясь в пилота своими желтыми глазами.
- Я не раздевал, - не самое удачное начало, это признает и сам Маккенна, он тут же поворачивается в ее сторону, начинает говорить быстрее, более эмоционально. – Послушай, я согласен, что проявлял внимание, извини, если обнадежил, но я не изменяю жене, не смотря на то, что у меня с ней не все складно.
- Я все еще очень рада за тебя и твою женушку, Маккенна. Незаметно? – она вскидывает подбородок, полностью выражая свою «радость», о которой твердит ему.
- Вайле, ты мне и правда очень нравишься, - добавляет он, желая смягчить углы.
- И что теперь? Мне постоять в стороне и подождать, пока вы разведетесь или наладите свои отношения? Или я могу быть третьей?
Маккенна вспоминает, почему обычно не проявляет внимания женщинам на службе, потому, что ему не хочется пересекаться с подобными проблемами. Вайле не была первой, он делал несколько таких ошибок, но ему бы не хотелось, чтобы с ней было так же, как и с другими. Ему, почему-то, сильно хочется сейчас же получить письмо от Меган о разводе, чтобы он был свободен и при этом, ему хочется, чтобы стоящая напротив девушка перестала истерить, и вообще оставила его в покое. Ему хочется покоя – это уж точно.
- Я не говорил, что ты должна ждать, Вайле, я просто не хочу ссор. Это недоразумение, мне жаль, что мои знаки внимания ты расценила именно так и пришла ко мне, - Маккенна замолкает, потому что Вайле оказывается близко, она стоит впритык к нему и из-за разницы в росте, пусть и небольшой, ему приходится немного приподнимать голову.
- Такой маленький человек, а столь велико самомнение, - шипит она ему, неприятно прищуривая глаза. Он молчит, понимая, что все, что сейчас не скажет, будет расценено, как оскорбление. И хотя он не понимает почему, он осознает, что надо молчать. И молчит.
Вайле уходит, он последний раз улавливает ее пряный с цитрусом запах, с грустной улыбкой вспоминая, что это ароматическое масло, которое она купила у местных. На Маккенну наваливается усталость, но он не может пойти спать, он должен вернуться к инструктажу уорент-офицера первого ранга – Джима Миле, того самого, к которому его приставили всего тридцать дней назад.

Джангва.
2396г.
До прибытия сменного дивизиона 200 дней.

«Привет, Мег.
Что могу сказать – тут не стало лучше, это уж точно. Жара? Не новость. Хотя, уже не так замечаю ее, не смотря на то, что меня уже тошнит от песка, который повсюду.
Песок в волосах, песок в одежде, в постели. Он даже на зубах. Трещит так мерзко, знаешь, отплевываешься, хватаешь воздух ртом, а там опять песок. А насчет бессонницы – выписанные таблетки помогли, я снова сплю крепко каждую ночь, можешь не волноваться.
Недавно привезли провизию, а моих любимых сигарет не прихватили. Я, конечно, не гурман, ты знаешь, но вот сигареты – это святое, теперь курю ту дрянь с ментоловыми капсулами в фильтре, что привезли (да, я не забыл упомянуть, куда им лучше засунуть эти капсулы, ты же знаешь, как я ненавижу их). Выхода особо нет, не бросать же! Да, настроение у меня немного лучше, от последнего письма. Скорее от того, что я теперь работаю с этим пацаном уорентом. Смешной такой, не смотря на разницу в возрасте, он мне напоминает Саймона, тоже обожает видеоигры. Добрый парень, я, по правде, рад, что попал с ним в связку. Может это ему придется меня тащить на своем горбу, тогда я точно уверен, что он вытащит.
Насчет твоего предложения проведать. Сразу нет. Даже если бы это было возможно. Пойми, тут слишком опасно, я бы, конечно, был очень рад, если бы вы с Саймоном оказались тут, хоть на сутки, но тут недавно чуть транспортник не сбили, еле парни ушли. Не хочу даже думать, что будет со мной, если вы погибните вот так. Прости, это недопустимо.
В этот раз во время отгула мы с парнями прогулялись до какого-то бара. Джеку кто-то посоветовал его. И знаешь что, Меган, ты бы меня убила, если бы увидела, на какое шоу мы попали! Но, оно того стоило. Ты никогда не думала взять уроки танца живота? Это очень сексуально, готов признать.
Саймону предай, что я скоро буду дома, время начало лететь намного быстрее. Я уже и не замечаю, как пролетают дни. Я как раз успею вернуться к началу чемпионата по футболу, так что я обещаю, что мы с ним обязательно пойдем на стадион. И если тебе не тяжело – закажи нам заранее билеты, чтобы мы точно сходили.
Я люблю вас.»

Джангва.
2396г.
До прибытия сменного дивизиона 160 дней.

Маккенна в очередной раз запускает руку в отросшую шевелюру и усердно чешет голову, от солнца и песка кожа пересыхает намного быстрее, потому зуд – это уже не признак того, что пора помыться. Впрочем, влезть под воду хочется все равно. Он на этой планете двести двадцать дней, а все так же не переносит жару, ему кажется, что адаптация прошла мимо него, хотя прекрасно понимает, что это раздражение из-за усталости, а не уже из-за жары. Кожа уже успела смениться пару раз, а сам Маккенна больше казался блондином, чем рыжим. Он отвлекся от своего планшета и посмотрел на уорент-офицера Миле, который сидел с ним под тентом и усердно обдирал шелушащуюся кожу с локтя.
- Джим, - резко говорит пилот, от чего парень вздрагивает и дергано выпрямляет спину, неприятно ударяясь кистью о стол. – Ты мне фигуры пилотажа рассказывай, а не линькой занимайся.
- Да, сэр, - парень возвращается к своему занятию, подхватывая импровизированный самолетик, и начинает пересказывать Маккенне все фигуры, которые знает, а так же как их выполнять. Ингольф вновь пишет письмо домой, строки особо не складываются, голова совсем пустая и думать не хочется, потому выходит сухо. Но, Маккенне все равно, что на Понагире будет кто-то волноваться и что-то там подозревать, сейчас он пишет «для галочки», потому что время от времени он просто обязан сообщать о том, что еще не умер. На фоне бубнящего Джима мысли как-то сами складываются в предложения, довольно стандартные, но благодаря ним письмо наполняется и вскоре можно будет закончить. За их стол подсаживаются, Ингольф не спешит поднимать взгляда, как раз пошла мысль, вот Миле приветствует по званиям, прерываясь от своего занятия.
- Продолжай, Джим, - говорит Маккенна, ставя точку и поднимая глаза. Перед ним сидят лейтенант Феникс и младший лейтенант Месс, они же Родриго и Вайле. Да, она недолго искала себе новое увлечение, возможно выбор пал на парня из его эскадрильи назло Маккенне, вполне вероятно, что именно так. Хотя, нет преград для любви. Ингольфу уже все равно, он не терпит истерик и пустых разборок, быстро закрывается и перестает реагировать на подобное, только если это не касается его семьи.
- А ты все пишешь письма, - говорит Родриго с добродушной улыбкой, и возможно парень не хотел ничего плохого, но сам не зная задел змеиное гнездо. Вайле хищно улыбается, облокачиваясь о столешницу, так что вырез ее майки удачно подчеркивает выступающие ключицы и не только. Маккенна закуривает сигарету.
- Дорогая, Келли или Софи, или Мари, или Анна. Как ее зовут? – легко скрипнув зубами, спрашивает Вайле, щурясь и смотря на лицо Ингольфа.
- Меган, - говорит он, не отводя взгляда, после делает затяжку, легко прищурившись и выдыхает дым.
- Меган! – Вайле отклоняется назад, с какой-то своей личной победой. – Дорогая, Меган, это вновь я, ничего нового, я верен тебе, как собака, поверь! Святой и невинный, младший лейтенант Ингольф Маккенна.
Она улыбается. Ингольф улыбается. Джим и Родриго тоже растягивают губы в улыбке.
- Отлично, - говорит Маккенна, закусывая сигарету и вновь беря перо в руки, готовясь дописывать письмо. – Так и напишу, спасибо за мысль! Можешь продиктовать?
- Иди к черту! – тут же взрывается Вайле, подскакивая с места и выбегая из-под тента, Феникс бежит следом, непонимающе оглянувшись на ухмыляющегося Маккенну.
- Сэр, это сейчас что было? – Джим говорит приглушенно, что означает, что он пытается осмыслить ситуацию самостоятельно.
- ПМС видимо, - со смешком проговаривает Ингольф, радуясь этому факту сильнее, чем явно стоило. Джим начинает смеяться, заливаясь хохотом, кажется, на всю базу.
- Джим.
- Да, сэр?
- Заткнись.

Джангва.
2397г.
До прибытия сменного дивизиона 23 дня.

Красное солнце, мелко дрожа от плавленого воздуха по краям, медленно заползало за горизонт, окрашивая окружающую среду в различные тона красного и розового.
Маккенна выскакивает из штаба, получив указание к вылету, сегодня они с Джимом не полетят с крылом – у них личное задание. Он подходит к своему истребителю, надевая шлем и оборачиваясь. Глазами он цепляется за фигуру Вайле, что так же готовится к посадке. Сердце замирает на половине удара, когда Маккенна понимает, что она смотрит на него. Мужчина поднимает большой палец в приветственном жесте. Еще несколько секунд сердце не бьется, до того, как и она поднимет в ответном жесте палец. Вайле улыбается ему, мягко, как при первой встрече. Он улыбается в ответ.
После хватается за перила лестницы и быстро подтягивается, чтобы забраться в кабину первого пилота. Пока идет проверка систем и двигателя, Маккенна соединяется с Джимом по внутренней связи:
- Миле, ты себе уже позывной взял?
- Джимми, сэр, - радостно отвечает парень, явно улыбаясь.
- Джимми? Ты серьезно? – скептически уточняет Маккенна. – Да, я бы даже сыну такой позывной не дал. Может что-то более интересное?
- А мне нравится, сэр. Парни сказали, что Джимми мне подходит.
Ингольф замолкает, лениво переворачивая в голове позывной «Джимми» разными сторонами. Как будто пытался переварить. Руки на автомате наклоняют штурвал и выжимают требуемый рычаг двигателя, выводя истребитель на стартовую позицию. Маккенна понимает, что «Джимми» - это и правда лучшее, что подходит парню. У Джимми светлые волосы и голубые глаза, широкая улыбка и простодушная, немного детская, душа – действительно вылитый Джимми.
Направляющие покидают взлетную полосу, Маккенна выжимает рычаги двигателей, переходя на форсаж, и плавно подтягивает к себе штурвал. Лайтнинг набирает высоту, ныряя в красный горизонт и рассекая небо белой полосой, которую уже через минуту не будет видно в небе.
Горбатая от барханов пустыня окрашена в ярко рыжий. Когда солнце сядет, песок станет черным, а пока кажется, что они летят над объятой огнем землей. Маккенна уводит лайтнинг в вираж, опуская его ниже к поверхности, направленные потоки воздуха просекают в песке неглубокие борозды. Они пропадут так же быстро, как и белые полосы в небе. В пустыне все пропадает очень быстро.
- Сэр, а вы слышали песню про комэска? – голос у Джимми радостный, ему нравятся вылеты и он полностью уверен в себе, в своем командире и во флоте Конфедерации.
- Не уверен, - отзывается Маккенна, включая дальние сканеры, на маскировку добро не дали, сказали, что обнаруженный схрон террористов, который они и летят уничтожить, ничем не охраняется. Эти данные принес «свояк». Маккенна не верил «своякам», но с начальством не поспоришь.
- А хотите, я вам ее спою сейчас?
- Ну, давай, - с усмешкой отвечает Ингольф, до места назначения еще несколько минут полета, можно и скоротать время песней. Под крыльями лайтнинга проносятся сотни километров красных песков, они все дальше улетают в ночь, но лучи огромного солнца Джангвы еще достают до этих мест.
- Наш майор всегда суров! Нас считает за коров! Смирно! Вольно! Ну-ка в стойло!
Джимми еще не закончил петь, а Маккенна уже зашелся своим хриплым смехом. Ему нравилось.
С первого пролета сканеры ничего не дали.
- Берем вираж, - говорит он Джиму, тот подтверждает команду словами «так точно». Лайтнинг опускается ближе к земле, чтобы наверняка определить местонахождение схрона. С секундным отставанием сначала на экране появляются тепловые пометки, после системы сообщают, что их преследует ракета.
- Сэр? – встревожено говорит уорент-офицер Миле.
- Фигура Иммельмана, принять к выполнению.
- Слушаюсь.
Нос лайтнинга вспарывает красное небо серой стрелой, поднимаясь выше, и тут же заваливается на спину, падая вниз и переворачиваясь - выходя из заданной фигуры. Маккенна видит, как с экранов пропадает точка ракеты, а за бортом - подскочивший «грибок» песка.
- Уделали, - радуется Джимми, на лице младшего лейтенанта не успевает проскочить ответная улыбка, как вторая ракета разрывает крыло истребителя. Тепловой фон от взрыва первой не дал вовремя сработать инфракрасным датчикам.
- Перигран – базе: нас сбили, схрон не обнаружен, - голос у пилота спокойный, дрожит разве только от того, как крутит истребитель вокруг своей оси. – По закодированному каналу передаю наши координаты.
Он знает, что у него еще достаточно времени на то, чтобы успеть катапультироваться. Джимми не знает, потому срывается раньше. Ингольф думает, что так даже лучше, пусть выживет наверняка. Пилот срывает предохранитель с кнопки катапульты и, прижимая к себе короткоствольный автомат, нажимает ее.
Горящее от обломков истребителя небо. Несущаяся на встречу красная земля.
Ингольф внимательно следит за метрическими показателями, чтобы не упустить свой шанс на раскрытие парашюта. Только его беспокоят останки истребителя – ничего хорошего.
Точка не возврата.
Его откидывает назад, когда парашют раскрывается, скорость значительно падает, но особо порадоваться этому нет причин. Его очень быстро догоняют горящие части лайтнинга. Ткань прогорает и Маккенна устремляется к земле.
Что хорошо, они и так были на небольшой высоте. Он молится.
Плохо то, что группируется пилот не лучшим образом, он падает на склон бархана и продолжает скатываться вниз, поднимая клубы пыли. Тормозит по-особенному – прикладываясь спиной к одной из частей лайтнинга. Покореженная сталь осколками врезается в спину пилота, от чего он кричит. Мир перед глазами покрывается темными пятнами. Ингольф откидывается на живот, тяжело дыша и не спеша шевелиться, слыша, как до поверхности все еще долетают части взорвавшегося истребителя.
Двигаться Маккенну заставляет вовсе не желание или прилив сил. Кричит Джимми.
Пилот борется с болью, что сковала его спину и пытается передвигаться по зыбкому песку так быстро, как это только возможно. Джимми лежит на спине, он запутался в собственном парашюте. Но орет он не от злости. Джиму отрезало ногу.
Маккенна кидается к нему, быстро подхватывая изувеченную конечность, под рукой нет ничего лучше, чем собственный кожаный пояс, которым он пользуется как жгутом, перетягивая ногу под уцелевшим коленом. Крови становиться чуть меньше, но за эти секунды сам Ингольф успел ею умыться. Джимми бледен и не перестает орать, от чего его начинает тошнить и он почти захлебывается собственной рвотой. Маккенна тянет его на себя, усаживая парня, и теперь поддерживал его не только под коленом, но и держа ладонь на голове парня.
Он оглядывается и видит рядом кресло, объяснять, что-либо Джимми нет времени, потому Ингольф просто заставляет его держать свою ногу. Бросается к креслу.
Руки трясутся, но ему удается вытащить заветный ящичек с красным крестом. Пилот тут же бежит назад. Откуда силы? На этот счет нет мыслей, он просто бежит.
Обезболивающее в ногу Миле, транквилизатор в его же плечо. Перевести дух, все еще, нет времени – он приступает к перемотке раны, обильно смочив бинт перекисью.
Тело пилота бьет крупной дрожью, когда он смотрит на парня. Джимми сорвал голос от крика и теперь просто хрипел, казалось, что он намертво ухватился за собственную ногу.

Маккенна выкуривает уже пятую сигарету подряд, смотря остекленевшими глазами на забывшегося в чутком сне парня. Он не знает, надо было его заставлять бороться с сонливостью или все же он правильно сделал, что просто обустроил ему более-менее удобный лежак.
Солнце село и теперь пустыня окунулась в ночь. Песок стал черным. Ингольф знает, что скоро взойдет луна, тогда будет чуть легче. Наверное.
У него болит спина и самого трясет не меньше, чем Джимми, но он не может позволить себе обезболивающее, потому что они все должны достаться парню, чтобы он дотянул до прибытия медиков. В душу Маккенны скорпионами пробираются подозрения, что не так скоро до них доберутся спасатели, судя по тому, что они тут уже сидят около двух часов. Пилот закидывает голову назад, рассматривая небо, которое усеяно множеством маленьких ярких точек-звезд. Он позволяет себе на пару секунд забыть о том, где находится и в каком состоянии его напарник. Просто смотреть на мигающие точки, не пытаясь сосчитать.
С уст Джимми срывается стон – кончается действие лекарств, без труда понимает Маккенна, тут другого значения быть и не может. Он уже давно отыскал собственное кресло и вернулся с маленькой, но значительно победой. Трофеем стал еще один медицинский ящичек.
Он поднялся на негнущиеся ноги – хотелось проснуться, а не куда-то идти, но он пошел к просыпающемуся парню. Еще полчаса и Джимми пришел в сознание, а тем временем на небо взобралась круглая луна, от чего небосвод и тени стали еще чернее, а некоторые участки пустыни теперь казались горами серебра.
Сигнал не дошел или оборвался, и до штаба координаты дошли не полностью – это Ингольф понял еще минут десять назад, просто как можно дольше пытался окончательно не формулировать мысль. Так было легче. Чуть-чуть.
Маккенна подхватывает парня под голову и вливает ему соляной раствор в глотку. Джимми булькает, но пьет жадно – еще бы, потерять столько крови и не страдать от жажды могут только трупы. Себе же Маккенна просто смачивает губы и позволяет всего один глоток. Он пакует вещи и присаживается напротив парня.
- Джим, - тот в ответ только водит головой из стороны в сторону. – Джимми, - Маккенна перехватывает его за подбородок, добиваясь, чтобы парень посмотрел на него. – Нам надо двигаться, иначе не выберемся отсюда. Ты слышишь меня? – Джимми мычит, что означает да, а Ингольф продолжает говорить. Его голос немного дрожит, он никогда не скажет, сколько сил приложил на тот момент к своей воле, чтобы голос дрожал только немного. – Я закрепил тебя к этому лежаку, чтобы ты не упал во время транспортировки, потому просто старайся особо не двигаться. Понял?
- Т-тов… - он заходится кашлем, Маккенна быстро кривится от собственного бессилия и утирает от слюны подбородок уорент-офицера. – Товарищ… младший лейтенант, - наконец выдавливает парень, Ингольф не спешит его перебивать, понимая, как ему важно сказать то, что он думает. – Оставьте меня.
- Джим, - он не злится, но ему тяжело сдерживать эмоции. – Послушай меня внимательно, мальчик. Я тебя не оставлю, а ты выживешь и тебе пришьют новую ногу, которая будет даже лучше, чем та, что была. Соберись. Хорошо?
Джим кивает, уткнувшись подбородком в грудь, и вновь слабо стонет.
- Пока не могу вколоть тебе обезболивающее, надо выжидать время, чтобы подольше хватило. Понимаешь?
Он прикрывает глаза, потому что сил уже и на кивок нет.
Джим больше не потеет и не плачет, он пытается держаться, хотя его все так же бьет сильная дрожь, от чего он довольно громко стучит зубами. Губы у Джимми потрескавшиеся и побелевшие, как и он сам. Маккенна грязный. В собственном поту, в крови парня, в размазанном песке по лицу и кромками соли на лбу, в уголках глаз и губ – от высохшего пота.
У Маккенны адски болит спина, он пытается ее размять и лишний раз не думать о ней, кажется, что так она болит меньше. Пилот накидывает на плечи стропы от парашютов, которые привязал к лежаку Джима. Быстро подвязывается, запрягая себя, как лошадь. Хотя, точнее будет – как пса.
Он и есть пес. Верный служитель системы.
Двигаться надо не только потому, что он перестал верить в спасателей, но и еще по нескольким причинам. Например, ночные жители пустыни, которым будет очень интересно полакомиться обездвиженным Джимом. Или из-за грозы на горизонте. Ингольф молится, чтобы парень жил и чтобы гроза прошла стороной, потому что попасть в песчаную бурю таким комплектом – не выживет никто. Потому он начинает движение, сцепив зубы и смотря только вперед.
Думать о том, что хорошо, что у него есть компас в наручных часах, и он разбирается по звездам, потому знает, куда иди – он не хочет, хотя краем сознания понимает, что это действительно хорошо. Если бы не общее состояние. Но это маленькое хорошо – одно из единственных, что дает сил пилоту.
Пустыня мягко шелестит, перекатывая песчинки с одного горба-бархана на другой.

Ночную Джангву можно было бы назвать сказкой, но на языке крутится только – кошмар. На часы Маккенна смотрит почти каждый час, ему хочется, чтобы время летело быстрее, потому что так его надежд останется на дольше. Джимми снова спал, после очередного укола. Ингольф рассчитал количество уколов и знал, что их хватит только до обеда следующего дня – если парень выживет. От собственных болей хочется выть. А еще от постоянного шепота песка – это сводит с ума. Пилоту хочется рухнуть и забыться мертвецким сном, а на утро узнать, что всего этого не было. Маккенна уже не один раз за эти часы пытался доказать себе, что это не реальность, но каждый раз он понимал, что это самообман. Единственное хорошо в нем было то, что он немного отвлекал от тупой, пожирающей боли в спине.
Гроза пошла другой стороной – это Ингольф отметил мимоходом, даже сообщил об этом Джиму, хотя тот спал и вряд ли его слышал. Но это сняло груз с сердца, и он перестал думать о том, что бы он делал, если бы их накрыло стеной песка.

Утро приходит с жгучей болью и с жаром.
Когда солнце врезается своими лучами в лежащего Маккенну, он хмурится, сводя брови и кривясь. Пилот упирается на локти, пытается встать, но все тело мелко дрожит и удается подняться только на колени. Ингольф закидывает голову назад, пытаясь прийти в себя и проводя руками по лицу, вытирая песок и уже выступивший пот. Жара в пустыню приходит с первыми же лучами солнца и Маккенне кажется, что он сейчас загорится.
Джим стонет. Снова.
Маккенна подползает к нему, на время отвязав себя от его лежака и позволяя себе еще немного отдохнуть. Пока он делает парню уколы, пока готовится к перевязке.
Мужчина садится так, чтобы Джимми не видел свою покалеченную ногу. Ему кажется, что это правильное решение, потому что ему не хочется потом бороться с истерикой парня. Пусть Джимми думает, что это сон.
Он снимает бинты и тут же давится от рвотных позывов – от вида, от запаха. Маккенна отворачивается в сторону, приставив кулак к губам – Джим замечает это.
- Все так плохо, сэр? – парень говорит тихо, но ему не надо прикладывать усилия, чтобы перекричать шелест пустыни. Маккенна отрицательно кивает головой, силясь улыбнуться, но получается только скривиться.
- Это у меня, - он замолкает, вновь борясь с естественными позывами. – От нервов.
Он наконец побеждает спазмы желудка, незаметно, как ему кажется, натягивает футболку на лицо, чтобы хоть чуть-чуть не чувствовать запаха взопревшей раны и приступает к перевязке.

После того, как пилот начал движение, и кровь разогналась по отлежанным мышцам, стало на долю какого-то там сотого процента легче. Он взобрался на ближайший бархан, осматривая местность и сверяясь с направлением по компасу, когда он вернулся к парню, тот вновь плакал.
Навзрыд.
Завидев Маккенну, Джимми попытался успокоиться, но только разошелся еще больше. Вновь срываясь на крик. Это перетекало в истерику. А Маккенна стоял, ему одновременно хотелось залепить затрещину Джиму, чтобы тот успокоился и крепко обнять парня, понимая, что тот просто ребенок. Как ребенку реагировать на то, что происходит с ним?
Когда Джимми перешел на невразумительное бульканье и всхлипы, оцепенение наконец спало с пилота. Он устало опустился на колени рядом, прижимаясь лбом к затылку парня и похлопывая его по плечу.
- Ну, Джимми, чего ты? – Маккенна скривился, когда сам услышал то, что сказал. – Давай, держись парень, еще немного осталось!
- Тов-варищ младший л-лей-тенант, - Миле громко глотал слезы и носовую слизь, поднимая на Маккенну красные глаза. Он смотрел на него покалеченным щенком, умоляя, чтобы все это было воплощением голокамеры. Не реальностью. – Я не хочу умирать.
Он всхлипнул и вновь зашелся слезами. Маккенна резко зажмурился, до боли в глазах и все же прижал к себе парня.
- Джимми, дурная башка, ты не умрешь, - он говорил быстро, чтобы парень не услышал, как предательски дрожал голос, а сила объятий была только для того, чтобы не было ощутимо, как трясло самого Маккенну. – Нам осталось тут, всего двадцать дней. Скоро домой, Джимми! Ты поцелуешь свою мамку и потискаешь девчонку, как герой, а потом похвастаешься своей новой ногой! Джимми, не кисни!
- У меня нет родителей и девушки, - выдал парень, сжимая ткань футболки командира, чтобы еще немного побыть в сидячем положении. Его вновь стало клонить в сон. – Я с бабушкой и дедом живу.
- Ну, вот и порадуешь собой стариков, а потом найдешь себе бабу. Джимми, мне, что ли рассказывать тебе все по пунктам? Соберись! – Ингольф перехватил парня за лицо, заглядывая ему в глаза – он должен держаться, чтобы они выжили, понимает мужчина, потому твердо говорит. – Мы прорвемся, мужик. Но, мне надо, чтобы ты был уверен в этом. Усек?
Джимми кивает, выдавливая из себя улыбку, но не унимая своего щенячьего взгляда. Маккенна укладывает его обратно на лежак, закрепляет и подхватывает стропы. Маккенна тяжело дышит, стоя в стороне. Его начинает трясти еще больше, от чего он злится и ему хочется кричать. И если с внутренним воем можно было бороться, то с таким позывом фактически никак. Маккенна закусывает губы, подвязываясь стропами. Начиная движение, он начинает припевать какую-то бессмыслицу, надеясь, что Джимми взбодрится. Что выкричится хотя бы так.
Ноги то и дело заплетаются, проваливаясь в песок. Пилот думает, что ему не хватает палки, он просто мечтает о ней, чтобы было хоть немного удобней передвигаться по зыбучей земле. А еще он жалеет, что у него нет солнцезащитных очков. Он перетягивает футболку на голову, чтобы защитить себя от солнечного удара, а заодно прикрывает лицо от песка. Поднимается легкий ветерок.

То, что они оба дожили до обеда, приносит только мимолетное облегчение. Пилот заваливается на песок, просто закрывая лицо руками, понимая, что встать, у него больше нет сил. Он хочет пить, а боль в спине уже тяжелым удавом расползается по телу, сводя в судороге ноги и плечи. Даже песок, что впивается раскаленными иглами в спину лежащего пилота, не может привести его в чувства. Маккенна хочет кричать.
Он кричит, беззвучно раскрывая рот и в душе проклиная все на свете. На большее уже не хватало сил. Джимми издает неясные звуки, явно пытаясь позвать Маккенну, а тот еще несколько секунд делает вид, что не слышит. Очень скоро становится стыдно за это и пилот несколько раз шумно вздыхает, поднимается на ноги и, пошатываясь, подходит к парню. Аккуратно его отвязывает от лежака и усаживает. Джимми прав, надо делать перемотку раны и уколы.
Маккенна, не смотря на усталость, все делает быстрее, чем в первые разы, уже особо не думая аккуратно он прижимает влажный бинт к ране или нет. Джимми не жалуется – значит все нормально. Вид раны и правда более-менее, если можно так выразиться, воняет не так сильно, как вначале – Ингольф думает, что это хороший знак и охрипшим голосом сообщает об этом парню.
- Что с вашей спиной? – вдруг задается вопросом Джимми. Маккенна поворачивается к нему лицом, подхватывая оставшиеся соляные растворы, и подходит к парню. – Сэр?
- Все в порядке, - с кривой улыбкой говорит он и вливает раствор в глотку Миле. Сам жадно сглатывает, еще больше раздражая пересохшее горло. Кажется, что песок уже и внутри Маккенны. Раствора больше не осталось, Маккенна делает последние три глотка. Обезболивающего укола еще на один раз.
Пилот непроизвольно касается крестика, что висит на цепочке вместе с жетоном. Джимми замечает этот жест.
- Вы верите в Бога?
- Без веры никак, сынок, - устало отвечает Маккенна, решая, что может еще немного посидеть, хотя на самом деле знает, что если сейчас попробует пойти, то тут же упадет. Голова кругом.
Он достает сигареты, вбирает ту, что сломалась не у самого фильтра и закуривает – этого не хватало. Не смотря на то, что дым еще больше раздражает горло, ему очень не хватало именно этого ощущения. Даже руки перестают трястись так сильно.
- Почему же, - Джимми сглатывает подступивший ком, борется со слабостью. – Почему же ваш Бог сделал это со мной? За что, сэр?
Ингольф смотрит на Джимми серьезно, не злобно, устало. Он видит, потупленный взгляд парня, голубые глаза больше не светятся той внутренней энергией, рот кривой и кажется, что он больше никогда не будет улыбаться как раньше. Но, Ингольф верит в то, что они выберутся. Он не может не верить, иначе не шел бы. Он хочет жить и чтобы жил Джимми.
- Это испытание, - говорит Маккенна, закусывая сигарету и подбираясь ближе к парню, чтобы не приходилось напрягать голос. Ветер усиливается. – И мы пройдем его. Он, - Ингольф кивает в небо, - поможет нам, вот увидишь.
Джимми кривится, тянется за сигаретой. Сначала Ингольф не хочет ему ее давать, после понимает, что это уже не так важно и протягивает сигарету парню. Джимми делает тягу и заходится кашлем, кривясь и закидывая голову назад. Маккенна кладет ему свою руку на шею и держит, чтобы парень не упал, сам докуривает сигарету.
- Мне надо, чтобы и ты верил в это. Понимаешь, Джимми?
Парень кивает, легко улыбаясь. Маккенна делает последнюю затяжку и выкидывает бычок в сторону. Нет, идти он точно не может, надо поспать и отдохнуть, хотя бы до заката, пока эта жара немного спадет. Пилот ложится рядом с лежаком Джима и закрывает глаза. Темнота рябит от количества света, а в ушах то и дело что-то шипит, но все это перекрывает огромная усталость и солнечное видение.
Перед глазами почему-то Меган. Не смотря на то, во что скатились их отношения за последние года, именно она видится ему в таком состоянии. Она приятно улыбается, проходит рукой по волосам и заправляет прядь за ухо. Меган что-то готовит, а он сидит за столом в их доме. В ее зеленых глазах явственно читается счастье и легкость, кухня залита светом, но не резким, как в пустыне, а мягким – пробивающимся сквозь густую листву деревьев, что возле их дома. Маккенна готов смотреть на нее такую вечность.

Теплый, мягкий сон был разорван в клочья ревом двигателей – но это радовало. Маккенна еще в полудреме, тяжело соображая и дыша, поднялся на ноги, высматривая, как над алым от заката горизонтом поднимаются два вертолета. Они еще были не ясными точками, то и дело, казалось, пропадут как долгожданный мираж оазиса. Но спасательная группа не была миражом или воображением уставшего разума. Через десять минут черты черных машин стали четче и больше, Маккенна устало улыбнулся, внутри что-то перевернулось. Он захохотал от радости, обретая силы, срывая с головы футболку и отчаянно замахав ею, взобравшись на вершину бархана. Это было лишним, их бы и так заметили, но он не мог держать этого в себе. Пилот натянул футболку на себя, садясь на пятую точку, и съезжая вниз, к подножью бархана, в тени которого они отдыхали.
- Джимми, они прилетели за нами! – воскликнул Маккенна, положив парню руку на плечо и легко тряхнув его. – Джим?

Джангва.
2397г.
День прибытия сменного дивизиона.

Маккенна вошел в казарму, чтобы забрать свои вещи и устало окинул взглядом команду парней, что только прилетели. Кто-то уже начал раскладывать вещи, кто-то безвольно развалился на кровати, надеясь, что так будет легче пережить жару. В первый день Маккенна тоже просто провалялся, потому он легко улыбнулся, проходя внутрь, и ничего не сказал.
Спина не болела, не смотря на то, что полноценный курс лечения пройти так и не удалось. В последние дни у медиков был совсем завал и Маккенна решил, что лечиться будет уже дома. На Джангве становится совсем неспокойно. С одной стороны ему очень жаль этих молодых парней, которые прилетели им на смену, а с другой – он безумно счастлив, что наконец-то летит домой.
Кто-то из команды Маккенны начинает наставительно рассказывать прилетевшим, о том, как легче выжить в этом месте. Про песок, про воду, про сон и про важность отдыха. Одни записывают, другие просто слушают.
На стол ставится бутылка. Жидкость быстро разливается в подставленные кружки.
- Ну, мужики, - говорит лейтенант Фоули, - легкой вам службы, чтобы все пережили этот год и не забывайте о креме от загара!
По ряду людей звонкой волной перекатывается смех. Маккенна окидывает их взглядом – все пацаны. Широко распахнутые глаза – от ожиданий; откровенные улыбки – от наивности; добродушный смех – от жизнерадостности. Высокие ребята, со светлыми глазами и целыми душами. Целая эскадрилья настоящих Джимми, думает Маккенна, выпивая из своей кружки залпом. Ему предлагают сигарету, и он не отказывается.
- Главное, - выталкивая языком комок сизого дыма, говорит он, - не забывайте: машина – ни что, ваша жизнь – самое ценное, что есть во вселенной.
Кто-то понимающе кивает. Кто-то смотрит на него с прищуром и легким неодобрением – пилот так не должен говорить, пилот обязан любить свою машину. Маккенна обожает каждый истребитель, на котором летал. Но, свою жизнь он любит больше.
Он берет свою сумку и выходит из казармы, проходя к транспортнику, который доставит их на крейсер.
Домой.

Джангва.
2396-2397гг.
Из неотправленного.

«Уважаемая миссис Мориган, для меня было огромной честью служить вместе с вашим мужем. Это был яркий пример мужественного и честного человека. Патрик всегда поддерживал всех нас в эскадрильи, а отдельно для меня стал хорошим другом. Это был веселый человек, и я благодарен судьбе, что смог узнать его. Хотя, не скрою, я бы предпочел не знать его, но чтобы он был жив...
Этот человек подарил мне массу удовольствия от общения и если бы не он, то я бы уже был мертв, потому что Лео прикрыл меня в самую важную минуту – он поступил, как настоящий герой. И хотя вам, наверняка, от этих слов не легче, я хочу сказать вам спасибо, потому что именно в вас теперь он живет…
Если бы была возможность, я бы перемотал время назад и обязательно что-то предпринял, но, к сожалению, это невозможно и я надеюсь, что гордость за мужа, хоть немного поможет вам пережить эту тяжесть потери...
Вайле была очень приятной и отзывчивой девушкой, она не раз давала очень ценные советы и всегда приходила на помощь своим товарищам. Она была как солнцем в нашей команде, не смотря на то, что солнца на этой планете было достаточно…
Миссис и мистер Миле – Джим был самым сильным человеком, которого я когда-либо встречал в своей жизни. На его долю выпало очень много тяжестей, но он стойко все переносил. То, что с ним произошло – я беру вину на себя, даже если такое могло случиться с каждым, как командир – это я ошибся. Если вы сможете, то простите меня хоть когда-то. Я никогда не забуду Джимми – честный, талантливый, добрый, понимающий и очень сильный человек. Такого забыть невозможно. Просить прощения не стану – это остается на ваш суд, но вы должны знать, что я никогда в жизни не прощу себя за это. Но, я просто обязан сказать: спасибо, что вы воспитали его именно таким…»

Письмо