Человек не камень — понятная истина с детства.
Люди растут и меняются, приобретая некие черты характера, а с ними комплексы и изъяны. Каждый начинает вертеться по своей оси, не оставляя на ней место для кого-то еще, не давая даже шанса. Люди начинают взращивать собственное эго — лелея его, обещая ему лучшую жизнь, удовлетворяя его какими-то жалкими подачками (через самовлюбленные разглагольствования; через непрерывное нытье и вытягивание похвалы; через самолюбование). Общество забыло свои истинные принципы, установленные свыше законами. Теперь подобным только прикрываются, а когда теряется потребность в Догмах ими тупо подтираются, в очередной раз по телу размазывая отходы переваренного самоудовлетворения эго. Люди не говорят о правде, как о вершине истины, о ней вспоминают тогда, когда появляется потребность в получении выгоды. Люди не говорят о благодетели, как о высшем проявлении человечности, о ней вспоминают, когда надо представиться светочем общества и получить выгодную позицию. Люди ждут: что их будут хвалить, что ими будут гордиться, что личность их будет назидательным примером для других. Бескорыстных не осталось. Каждый ходит там, где хочет — будь то брусчатка, будь то чье-то поле, будь то голова или надежды. Ничего в этом мире не имеет вес более, кроме эго человека. Оно правит миром, стоит у штурвала власти, направляет человечество, обучает его, кормится им. Человек легко оттолкнет другого, когда тот будет стоять на его пути, как незначительный камешек — гальку на проезжей дороге. А ведь в детстве, каждый из нас знал кто такой человек и как нам надо поступать с ним. Человек не камень — он брат, товарищ, друг. Но мы забыли, а что же будет с нашими детьми?
Лучше не давать им жизнь, раз все будет таковым. Лучше сразу избавить их от подобного, подарив вершины космоса, отвернув от них беды низменного роя человечества.
Надежда, она всегда останется и будет теплиться в сердцах, кто еще помнит. Просто помнит и верит, что когда-то человечество сможет вернуться к истине, что действительно истинна.
Антиутопия мира ближе, чем нам кажется — это уже не страницы книг литературы, а страницы исторических фолиантов.