Довольно в шоке, что от нас вообще никак нельзя перевести деньги на карточки банков из другой старны. Скажу так - даже бесит это. Давно бы уже отправил, в терминалах вроде есть такая функция, но она временно отключена и хз когда врубится. Надо пробовать через почту или вестерн. Успеть бы это до гулек сделать, чтобы уже отправить деньги и не переживать.
А так - я жив, все гут. Минутка закончилась. О чем собственно пост.
Название: В бой идут молодые львы.
Автор: И. М. Виррварр
Примечание: вот что-то как-то так, опять. А писал ночью. Сон? Не, не слышал)
читать дальше
Проверка крепления — броня сидит плотно.
Щелчок — и в руках остается полный магазин, патроны на прокрутку — не слиплись. Не должны, но перед боем лучше удостовериться несколько раз. Еще щелчок, и магазин встает на место, дополняя совершенное тело автомата. Перезарядка. Оружие на предохранитель, и закрепить спереди брони, чтобы легко было дотянуться и не потерять во время боя. Рев мотора перекрывает речь сослуживца, который именно сейчас решил рассказать о своей поездке на море. Пускай рассказывает, если надо выговориться: никто не знает, вдруг это последняя возможность.
Джек невозмутимо перекатывает по небу жевательную резинку. Рассел, сидящий напротив и протирающий лезвия своих метальных ножей, просто улыбается и кивает, хотя Джек может поклясться, он так же ничерта не слышит. Последняя проверка AG-027 на наличие зарядов. Бластеры редко подводят в боевых условиях, но затраты на их изготовление намного больше, чем на обычное огнестрельное оружие — отсюда и потребность совмещать. Военным нечего жаловаться: главное уничтожить противника, а пулей или плазменным зарядом — есть ли разница?
Гермошлем с кратким шипением закрепляется на голове и тут же выводит перед глазами информацию об окружающей среде, кишащей военными, которые заняты проверкой своего снаряжения. Джек покручивает ладонями перед лицом, желая убедиться, что после боев прошлой ночью нет тяжести в запястьях. Подобная тяжесть может послужить замедлению реакции, а оно, в свою очередь, станет причиной смерти на поле боя. Надо ли?
Рассел поднимается на ноги, занимая свою позицию рядом с Джеком, утвердительно кивает стоящему перед ним. Вот кажется и все, закончилась их подготовка. Второй пилот оборачивается и подаёт знак: прибыли к точке высадки. Джек выдыхает.
— Готовы? - гаркает командир.
«Готовы?» - мелькает мысль в голове каждого солдата.
— Так точно, сэр!
— Пошел, пошел, пошел!
Первый, второй, третий. Команда десантируется с борта, и не успеваешь считать, вот и очередь Джека, а с ним к краю подходит и Рассел. О'Нил прикроет сверху, он сегодня главный пилот, бояться не стоит. А сердце всё равно замирает. Каждый раз, перед тем, как шагнуть с борта и понестись навстречу земле, Джек задерживает дыхание. В голове все еще вертится вопрос командира.
Можно ли подготовиться к смерти?
— Пошел!
Земля кричит под ногами. Кричит о том, как они убивают ее своими снарядами. Извивается. За спиной надрывает глотку командир: ни шагу назад, оружие не опускать, противников надо убивать полностью и лучше две пули в лоб, чем какая-то гнида выживет. Но лучше ограничиться одной. А солдаты орут — просто орут, чтобы снять напряжение. И звери, те самые монстры, против которых они идут, они тоже орут и рычат.
Интересно, как в таком шуме разрывающихся снарядов и общих криков Джек сумел услышать крик земли?
Долго думать об этом нет времени. Джек сжимает в руках оружие, следует приказам командира, не ступая ни шагу назад. Может, в сторону, но только не назад. На поле битвы время словно из других измерений: вот оно предательски тянется, когда уже нет сил, а прошел только час; а вот оно молниеносно летит, и Джека уже отбрасывает в сторону. Еще секунда. Поврежденные нервы на ноге сообщают мозгу, что там внизу очень больно, и Джек кричит, прижимая к себе кровоточащую ногу, прошитую вражеским снарядом. Регенерация заживляет, но совершенно не подавляет болевой эффект. Джек жмурится, у него слезятся глаза. Лежа на спине, он видит ясное ночное небо. И вновь перед глазами сборы на борту самолета и голос командира.
«Готовы?»
А помутненное болью сознание слабо сопротивляется и задает последний вопрос:
«К такому?»
Джек слышит, как к нему подходят медики и поднимают, они говорят, что ногу почти оторвало, еще говорят, что подлатают и не такое исправляли. Но их ободрений он уже не слышит. Только крик земли.
Земля стонет под ногами. Стонет, что не для того рожала их всех на свет, что не для того давала им пищу и воду. Содрогается. Вместе с ней стонут все недобитые: свои и чужие. Своих пытаются спасти, чужих — добить прежде, чем их спасут собственные «свои». Немного запутанно, но Рассел справляется с этим военным уравнением выживания. Он справлялся с ним на протяжении всей своей жизни и сейчас не собьется со счета. Крепче перехватит оружие, сделает жестче шаг, чтобы не споткнуться и не упасть, чтобы даже на трупе твердо стоять.
И огонь. И убивать.
Рассел убивает не потому, что привык выполнять приказы, и не потому, что он разделяет навязанную идеологию. Ему нужны деньги, а за каждую успешную операцию обещают надбавку: у системы, помимо грубой силы, есть ещё пара ниточек, чтобы заставить рождённых биться против себе подобных. Хитро? Не очень, но действенно. По крайней мере, Расселу достаточно, чтобы убивать больше и точнее. Достаточно для его убеждений, на которые плевать озверевшему минотавру, пускающему ртом слюну: до того, как заряд из винтовки успевает раскрошить бычий череп, рога монстра врезаются в грудную клетку, разрывая броню и легкие Лэйна.
Рассел хрипит и краем глаза видит, как терпит крушение их самолет. Он не успевает подумать, там ли О'Нил — все звуки глушит рев командира.
«Готовы?»
Рождённый переводит взгляд на небо, кровь вырывается через его плотно сжатые губы и нос.
«А есть выбор?»
В ответ на нелепое воспоминание сознание предательски уходит в темноту.
Небо рыдает, взывая к сыновьям земли, чтобы они одумались. Небо рыдает, завывая вслед рвущим воздушное пространство моторам десантного корабля, прикрывающего сверху детей земли. Небо прошивает нитками дыма, тянущимися за выпущенными снарядами, готовыми поразить цель, несмотря ни на что. Цель на страдающей земле и в воющем небе. О'Нил не слушает рокот небес, он слушает рёв мотора и биение собственного сердца.
— Орудие на взвод. Выпустить четвертую ракету.
О'Нил знает свою задачу и выполнит ее, несмотря на то, что учащается пульс, а на мониторе сканера появляются две самонаводки на хвосте. Хладнокровие, вот что всегда остается у пилота. «Надо убрать хвост», - говорит он напарнику и уходит влево, выкраивая время. О'Нил не боится — и не с таким встречались, страх только мешает. Он проводит рукой по панели, активируя ручное управление в боевом режиме, и отдает приказ второму пилоту заняться обстрелом хвоста. Он знает, что надо уйти в сторону, чтобы осколки сбитых снарядов не попали на своих. Он выжимает максимум из своего корабля.
О'Нил понимает все сразу, когда чертыхается второй пилот, выворачивая штурвал управления, когда на борту царит тишина, а системы готовы взвыть об опасности столкновения. Он успевает только дотянуться до кнопки катапульты и отправить в полет второго пилота.
«Пусть живет малец», - думается капитану, о себе он почему-то не заботится. Системе надо подготовиться для второй катапульты, но О'Нил знает, что ничерта не успеет. А ведь он еще ни разу не попадал в такие ситуации, когда корабль взрывается вместе с ним. Перед глазами мелькает недавняя сцена, когда они совершали десантирование: второй пилот, улыбнувшись, пожелал парням удачи. Поможет ли?
В ушах фантомный рев командира заглушает шум ревущей стальной плоти самолета:
«Готовы?»
Странное дело, даже сейчас О'Нил ответил бы «так точно, сэр», но в душе он точно не смог бы этого признать.
«И катапульта отказала. Вот это обидно».
Сапер не слышит ничего, у него есть задание, которое он выполнит любой ценой. Его не волнует, что земля содрогается под ногами каждую минуту, что с неба летят горящие обломки. Он не думает о том, что вокруг умирают люди, и его не особо заботит, что рядом может упасть его товарищ. У сапера есть задание — это самое главное.
Нет, он не бессердечный, и, когда есть возможность, он старается прикрыть своих мощным телекенетическим щитом, когда есть возможность, он стреляет, но в основном он просто бежит вперед, надеясь успеть добраться до цели. Сапер знает, что все люди вокруг, все его товарищи осознанно идут на это, каждый знает свою цель и не стоит отвлекаться на другие. Если ты умрешь за мир — это благодать. Не то чтобы сапер думает именно так, но ему постоянно твердят это в Инкубаторе, и это наставление всплывает тогда, когда он не может повлиять на ход событий.
Сапер в своей работе всегда сражается за жизнь один на один с различными детонаторами, но ему чуждо чувство злобы, что охватывает каждого на этом клочке земли. Сапер не умеет ненавидеть.
— Видишь цель? - шипит наушник, а он только кивает, забывая, что микрофон этого не распознает. Но если никто не переспрашивает — его видят. Задача банальна — заминировать передвижную координирующую базу противника. Цель достигнута. Противник остановлен брошенными силами служащих системы, и есть время заняться базой.
Сапер не слышит ничего, плотный телекинетический купол прикрывает его спину от снарядов, и он занят своим любимым делом. Заряд за зарядом — установить. Унять дрожь в руках, сжать до боли пальцы.
Соединить заряды, завести таймер. Увидеть свою ошибку.
Панически зажмуриться.
Сапер не трус, он знает свои силы и способности и наспех выставляет между собой и взрывной волной щит. Но глаза он все равно закрывает и не знает почему, ему так легче переживать взрывы вблизи.
Купол теряет мощность, сапер как кукла из сена на ветру, тело становится неестественно податливым и изгибается по дуге — как в замедленной съемке. Руки вскинуты вверх, плотно сжатые зубы скрипят, на языке чувствуется порошок из эмали зубов и привкус пепла. Его швыряет назад, земля больно врезается в спину, даже сквозь броню сапер чувствует весь гнев земли в этом ударе.
«Умереть за мир — это благо!» - твердят в памяти люди в белых халатах.
«Готовы?» - призрачно орет командир.
Сапер пытается сфокусировать взгляд, но ничего не выходит, все плывет и кружится, а еще вокруг слишком много огня.
«Так точно, сэр».
Сапер ничего не слышит, даже привычной спокойной музыки в своих наушниках.
Покой лазарета нарушает стук тяжелых казенных ботинок. Входит командир, сдержанно улыбается, всего несколько секунд стоит у входа, осматривая лежащую в палате команду. Сначала Джек делает попытку встать на ноги из своего кресла, но по кивку командира остается сидеть. Нога у Джека еще саднит, врачи говорят, что боль будет присутствовать еще в течение месяца: говорят, оборвалось слишком много нервных окончаний и мышц, а Джек говорит, что хирурги - просто криворукие идиоты.
- Ну, парни, что могу сказать, - начинает командир, О'Нил смотрит на сапера с перевязанной головой; глядя на лицо этого парня, можно вообще ничего не говорить. Они знали свои ошибки, и напоминать о них не стоило. - Миссия, конечно, выполнена. Хотя раненых оказалось больше, чем мы ожидали.
- Сегодня было слишком жёстко, сэр, - подает голос Рассел, хрипло втягивая воздух и тонко посвистывая при выдохе.
- Неудачи у всех бывают. Отдыхайте, парни.
Командир решил ретироваться. Говорить о провалах, когда ты был за спинами рвущихся в бой, чудом избежавших смерти — себе дороже. Несмотря на то, что каждый из них по-своему верен системе, мстить они умели.
«Выжить в подобном месиве — неудача?»
Военные переглядываются, легко усмехаясь своей совместной мысли, и разговоры продолжаются дальше.
Через три дня они покидают территорию больницы.
Через две недели Джек возвращает свой коронный удар правой ногой.
Через три недели Рассел снова начинает ходить в бассейн и восстанавливается на занятиях по длительному нырянию.
Через месяц сапер с закрытыми глазами разбирает и собирает детонатор.
Через три месяца О'Нил вновь за штурвалом десантного корабля.
Через три месяца и две секунды, перекрывая рев двигателей в салоне, раздаётся крик командира:
- Готовы?